Сильнее инстинктов

[Total Wreckage]

Пейринг: Снарри, ГП/ОМП, СС/ОЖП
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст, Драма, Экшн (action), POV, Hurt/comfort, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП, Кинк
Размер: Миди
Статус: закончен
Саммари: Вопреки всем законам вселенной мы сошлись - два прирожденных лидера, с равным желанием обладать. Не отвлекаясь на других, не пытаясь найти свои пары, мы увлеклись друг другом настолько, что остальные отошли на второй план.
Посвящение: Моим читателям. Отдельно Lariov, за моральную поддержку. Спасибо!
Публикация на других ресурсах: Нигде без разрешения..
Примечания автора: Да, гет и слеш - не показалось, так надо было. Внимательно изучаем предупреждения! За порцией флаффа и другими милостями - проходим, не задерживаемся, у меня категорически не получается всё, что розового цвета
В тексте есть три строчки на французском. Каюсь, языка не знаю, Гугл-переводчик мне был в помощь, он перевел слова молитвы о здравии.
Приятного прочтения.


Я люблю наш дом. Уют и чувство защищенности в нем. Удаление от окружающей реальности. Здесь не нужно надевать маски и играть роли, можно оставаться самим собой. Иногда не хватает расслабленности - просто закрыть глаза и лежать, ни о чем не думая. Наслаждаться вкусом прохладного тоника и музыкой, ласкающей слух. Эти минуты - бесценны, я научился ценить их за прошедшие годы.
Не могу сказать, что я заядлый домосед, но тот ритм, в котором двигаюсь последние годы - изматывает. Шум и суета обезличивают, лишают собственного «я», заставляя подчиняться принятым правилам. Медленно, но верно, уничтожают изнутри, подтачивают, как капли воды постепенно вгрызаются в камень, формируя новые очертания. Все это мы оба уже проходили, когда из тебя лепили образ героя, а из меня - беспринципного Пожирателя. Но мы выстояли, оба выжили в той кровавой бойне, произошедшей под стенами школы.
В последнее время часто ловлю себя на мысли, что теряю даже этот островок в безумном море под названием «магический мир». И виноват в этом только один человек - Гарри Поттер! Мой вечно занятый, суетливый партнер! Надо же было такое придумать: перетащить личную лабораторию домой! Ты устал мотаться между Министерством и домом по пять раз на дню. "Твоя лаборатория в подвале мне не мешает. И моя тебе докучать не будет". Громко сказано! Теперь здесь даже присесть негде - все заставлено коробками, сундучками, футлярами, банками с сыпучей дрянью. Незаконченные артефакты издают противные звуки, постоянный шум человеческих голосов - заказчиков, поставщиков, - не дает забыться ни на минуту. Все бегают, суетятся, и главный среди этого бедлама - великий и ужасный Поттер, собственной персоной!
- Гриндилоу тебя раздери! - Зажимаю виски ладонями.
Голова в буквальном смысле раскалывается от боли. Еще утром проглотил порцию свежесваренного зелья, но эффекта никакого.
- Тебе бы поспать, - Люциус, в очередной раз заглянувший на огонек, видит мое состояние. Жалеет.
- Я и собирался. Уже почти добрался до спальни. Но нет же - это чудовище перехватило меня по дороге и приказало сидеть здесь. Вот нахуя?
«Чудовище» кинуло быстрый взгляд и отвернулось. Услышал, но виду не подал. Сидит, согнувшись в три погибели, только пальцы порхают над очередной неопознанной ерундовиной.
Откидываю голову на спинку дивана, руками разминаю шею. Мордред, почему так больно? Не прошло и пяти минут, как я стал отключаться, несмотря на посторонний шум. Сознание медленно погружалось в темноту сна, звуки отходили на задний план, становясь все менее заметными. Я уснул...
***
- Сев, эй, соня! - голос пробивался сквозь цветное марево сна. Знакомый, я точно знаю его. Так говорит...
- Поттер, отвали, - отмахиваюсь от него, как от надоедливой мухи.
Никогда не послушается! Не перестает трясти меня за плечо. Проигнорировать - себе дороже, открываю один глаз. Сидит прямо передо мной на корточках, заглядывает в глаза.
- Иди к себе...
- Который час? - Сажусь, протираю глаза.
- Почти девять. Уже все разошлись.
Разговаривать, а тем более спорить с тобой - не хочу. Молча поднимаюсь, иду к себе. Тело ноет после сна на диване, зато голова больше не беспокоит. Боль ушла, оставив после себя пустоту, кажется, что мозг усох и бьется о стенки черепной коробки при каждом шаге. Раздеваюсь и ложусь в кровать. Еще не успеваю забыться сном, слышу твои шаги - кроме нас в доме никого не осталось. Без слов ныряешь в постель и прижимаешься ко мне всем телом. Холодный, как лягушонок.
Сейчас всё иначе, я спокоен. Не то, что раньше... Когда наша безумная связь только устанавливалась, я не верил в тебя ни на йоту. Не верил, что ты просто любишь, что нет никакого тайного смысла, скрытых знаков. Теперь, все, что я делаю, - для тебя. И все равно боюсь, что тебе станет скучно, и тогда ты уйдешь. Оставишь меня в одиночестве. И этот страх стоил мне снопа нервных клеток и вереницы бессонных ночей.
Обнимаю, и ты затихаешь. Засыпаем до самого утра.
***
Странно проснуться и понять, что ты никуда не убежал. Уже и забыл, когда такое было в последний раз. Не спишь, лежишь рядом, смотришь прямо, как будто на меня. Только присмотревшись и проследив за взглядом, можно понять - наблюдаешь за деревом, растущим прямо за окном.
- Давно проснулся? - нарушаю застывшую тишину.
- Давно. Пару часов назад, - отвечаешь, но не смотришь.
- Гарри, - решаюсь, наконец, спросить. - Что с тобой? В последнее время ты сам на себя не похож...
Ты молчишь. Не хочешь отвечать или сам не знаешь ответа? Выражение лица не меняется, ни одна эмоция не просачивается наружу. Я знаю, что это маска - ты не такой на самом деле, это не твое лицо. Но я упорно молчу, жду ответа. Медленно фокусируешь взгляд на мне, рассматриваешь, словно видишь в первый раз.
- Я устал...
- Это не удивительно! Ты столько взвалил на себя - другой бы уже упал, а ты продолжаешь тянуть этот воз...
Ты усмехнулся, горько, с поддевкой.
- Ты никогда не понимал меня, - в глазах короткой вспышкой мелькнуло разочарование. - Нам бы не было так тяжело, найди мы свои пары... - едва слышно признался ты. - Ладно, хватит разлеживаться, пора вставать. Сегодня работы много.
Поднялся, даже не посмотрев в мою сторону, и вышел за дверь. Странно, но особи одного вида не слышат запаха себе подобных. А я слышал. Твой стал горчить, приобретая крепость эспрессо... Только сейчас я понял, что упустил что-то очень важное. Не смог рассмотреть, вникнуть в то, что ты хотел донести до меня. Упустил шанс, когда ты хотел откровенности... Глупо.
***
Я не пытался подойти к тебе весь день. Боковым зрением ловил на себе твои взгляды, но стоило только посмотреть прямо - прятался, закрывался. Что? Гарри, ради Мерлина, что тебя так гнетет? Я перебирал в уме события последних дней, пытаясь понять причину, но мне это не удалось. Да, физически мы оба устали - министерские контракты не дадут забаловать, но при этом я в депрессию не впал... Наша жизнь давно устоялась, катится по заезженной колее. Ты и я, артефактор и зельевар, связанные долгосрочным контрактом с Министерством магии. Десять лет совместной практики, хорошая оплата, "левые" заказы, мы сработались отлично. С нами Люциус Малфой, связующее звено, на деле - поставщик. Кто, если не он, способен раздобыть шкурки бурмслангов или шляпки плотоядных поганок? Деньги приличные, настолько, что сиятельный альфа не погнушался взяться за такую работу. По теоретической части у нас Грейнджер-Уизли, вся бумажная работа на ней - контакты, договора, переписка. К ней в придачу Уизли номер шесть, муж и официально оформленный аврор для охраны наших разработок.
Разношерстная компания, когда-то давно бывшая по разные стороны баррикад. Но война закончилась, нам всем пришлось привыкать к реалиям мирной жизни. Это поначалу было трудно, Малфой и Уизли постоянно цапались, мы с Гарри выступали буфером между ними. А потом неприязнь как-то сошла на нет. Нашу компанию вполне можно назвать дружеской. Стабильность стала привычной, и вдруг, как снег на голову, слова моего Гарри.
Ближе к вечеру я так же продолжал размышлять. Устал... Что ты имел ввиду этой фразой? Понимание пришло внезапно, пробралось недоверием и болью. Горечью обиды. Ты хочешь меня бросить. Устал от меня. Возможно, даже уже нашел податливую омежку на стороне. Вот, что ты хотел мне сказать! Это многое объясняет - частые отлучки, ты стал проводить со мной так мало времени, отгородился, будто стеной, не давая даже возможности приблизиться...
Я сидел на кровати в своей комнате. Теперь уже просто своей. Не нашей, как раньше... Пытался решить - как жить дальше? Ты приведешь свою новую пассию сюда или переедешь? Как мне смотреть на того, кого ты будешь прижимать ночью, шептать те слова, которые раньше предназначались мне? Воображение уже рисовало яркие картинки новой жизни, в которой я для тебя стану только коллегой. А смогу ли?
Два испорченных альфы - так ты называл нас, а мне было все равно, я смеялся, прижимая тебя к очередной горизонтальной поверхности. Вопреки всем законам вселенной мы сошлись - два прирожденных лидера с равным желанием обладать. Не отвлекаясь на других, не пытаясь найти свои пары, мы увлеклись друг другом настолько, что остальные отошли на второй план. И так уже почти десять лет. Никогда не задумывался - что между нами? Принимал тебя, как должное, как воздух, которым дышал. Списать все годы на химию не получится: мы - два актива, альфы, наша связь слишком неправильна. Порочная и нарушающая все правила...
Не пытаясь задавить поднимающуюся ревность и злость, продолжал рисовать наше будущее - тебя с новой парой. И себя, пытающегося продолжить жить дальше. Отрешился от реального мира настолько, что не заметил, как ты вошел. Сел сзади, обнял, коротко поцеловав в основание шеи. Я не двигался, сдерживался, чтобы не выплеснуть все чувства на тебя. Ты ощущал мое смятение, поглаживал плечи, заставляя расслабиться. Никогда не мог сопротивляться тебе. Потянул за резинку, распустил мои собранные в хвост волосы. Зарылся в них лицом.
- Не смей. Слышишь? Не смей закрываться от меня.
Но я молчал. Боялся собственной вспышки гнева и последующей ссоры. В нас обоих природой заложена необходимость доминировать, и наши разногласия перерастали в ураган, сметающий всех и вся на своем пути. За столько лет мы стали терпимее друг к другу, научились подавлять эти порывы, но, иногда, все-таки случалось сорваться. Тогда, даже вечно спокойный и уравновешенный Малфой, привыкший к нам, старался убраться с дороги двух взбешенных альф.
- Северус? - ты снова старался привлечь мое внимание.
Пересел вперед, обнимая меня за шею. Я поднял на тебя глаза - что еще ты хочешь от меня? Будь хорошим, Гарри, оборви один раз. Вырви себя из моего сердца одним рывком, не тяни постепенно - так еще больнее.
- Ты уйдешь? - этот вопрос сидел занозой, а я хотел правды.
- Значит, ты так все понял, - твой взгляд потеплел. Голос стал низким. - Сев, я не уйду, мой ревнивый самец. Знаешь, чего я хочу? Чтобы ты кусал меня, сжимал, оставлял следы, метки, но и от меня не ждал жалости. Доказывай, что я твой, подтверди свое право собственности. Царапины, синяки, следы зубов - все это будет проблемой утром, а сейчас просто подчини меня, просто прижми лицом к стене, крепче сжимай руки за спиной, чтобы не вырвался. Я буду рычать, проклинать... А ты не слушай - раздвинь ноги и вставь на полную, набирай темп, доводи до исступления и резко останавливайся. Заставь сойти с ума от вожделения, двигать бёдрами, чтобы достигнуть оргазма. Шёпотом обжигай пылающую шею, мочки ушей. Насмехайся, я буду злиться, вырываться демонами - доводи дело до конца. Взрывайся фейерверками, отпусти, наконец, руки, смотри, как совершенно без сил, дрожа коленями - поворачиваюсь, смотрю не со злостью и так недавно пылавшей яростью. А наоборот - с благодарностью.
Я слушал тебя, видел, как темнеют твои глаза. Хотеть тебя - это так глубоко во мне, что достаточно еле заметного толчка, чтобы запустить термоядерную реакцию. И тогда меня уже не остановить - плевать, сколько посторонних вокруг. Тебе об этом прекрасно известно. Поэтому ты провоцируешь меня, нарываешься, дразнишь, понимая, что за этим последует.
Кидаюсь вперед, валю тебя на спину. С глухим рыком впиваюсь в губы, сминаю и прокусываю до крови. Ты шипишь, стараешься не поддаваться, хотя итог известен нам обоим. Пальцами сжимаю тебя, наваливаюсь, не заботясь о том - удобно ли тебе? Перехватываю руки, завожу над головой, удерживаю одной рукой. Другой жадно шарю по телу, хватаю за воротник рубашки. Расстегивать - не помню, как это делать, рву пуговицы, стараясь поскорее добраться до обнаженной кожи. Сжимаю сосок, прокручиваю пальцами, тяну, и ты рычишь от боли. Зубами оставляю полукружия-метки, как ты и просил, доказываю свои права на тебя.
Коленом раздвигаю ноги, трусь пахом. Отпускаю твои руки, чтобы расстегнуть ремень. Рывком стягиваю узкие джинсы вместе с бельем. Ты взвыл, когда ткань болезненно обожгла возбужденную плоть трением, но мне плевать. Откидываю тряпки в сторону, расстегиваю бляху на штанах. Обхватываю тебя за шею и заставляю подняться. Швыряю твое тело на пол, а ты рвешься вверх, стараешься подняться. В силе нам не сравниться - я всегда беру верх. Давлю на плечи, и ты становишься на колени. Просовываю руку под резинку белья и извлекаю член. А ты на него не смотришь, только мне в глаза, не пытаясь подчиниться. Беру тебя за подбородок, поднимая лицо вверх. Ты часто облизываешь искусанные губы, ждешь моих действий, хищно усмехаясь, провоцируешь этой ухмылкой. Меня бесит эта улыбочка, и поэтому ты получаешь оплеуху. Твоя голова дергается в сторону, зубы клацнули, хватаешься за место удара.
- Это только начало. Соси.
Ты стараешься уйти - знаю, что ты ненавидишь брать в рот. «Это слишком унизительно», - так ты мне сказал однажды, и я не принуждал. Но только не сегодня! Перехватываю тебя, подбиваю под колени, снова устраивая у себя между ног. Ты упираешься, больно сдавливаешь пальцами мои бедра, царапаешься, вертишь головой... Еще один удар. Открываешь рот, чтобы разразиться проклятиями, а я только этого и ждал - наклоняю тебя вперед. Ты насаживаешься на мой член, принимая почти наполовину. Крутишь головой, стараешься избавиться, но я крепко держу тебя за шею. Другую руку кладу на макушку и давлю, заставляя взять еще глубже.
Ты задушено мычишь, горло сжимается, а я ловлю кайф от вибраций, которые ты издаешь. Снова и снова нажимаю, двигаю бедрами, а ты прячешь зубы, наконец, обхватив ствол губами. Так долго я не продержусь - убираю руку, и ты, больше не чувствуя давления, отползаешь в сторону. Тыльной стороной ладони вытираешь рот, материшься, а я почти кончаю от вида твоего раскрасневшегося лица. Ниточка слюны тянется за рукой, липнет к щеке.
Поднимаюсь, стягивая штаны, ловлю тебя за лодыжку. Игра продолжается, ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Снова удерживаю за шею, тяну на себя. За смазкой тянуться некогда - сплевываю на руку, размазываю по стволу. Ты стоишь на коленях. Как бы ты не сопротивлялся - расставляешь ноги и прогибаешься, когда чувствуешь головку возле своего прохода. Ты не подготовлен, не растянут, и вряд ли тебе будет приятно. От проникновения в сжатую дырочку больно, но эта боль на грани удовольствия, и я толкаюсь вперед.
- Твою мать, больно... - шипишь.
Ты сам поставил условия - отступать не собираюсь. Даю тебе несколько секунд, чтобы отдышаться, и начинаю двигаться. От сухости проникновения кожу саднит. Вбиваюсь резко, не жалея тебя. Страсть давит грудь спазмом, воздуха не хватает. Ты рвано дышишь, выстанываешь каждый мой толчок. Но это еще не все сюрпризы!
Сжимаю пальцы на твоем горле, кожа белеет, а ты хрипишь, скребешь ногтями пол, стараясь удержаться и не рухнуть. Кадык судорожно двигается, когда ты стараешься вдохнуть, но я не даю тебе этого сделать. Твои стоны все тише, ты уже не двигаешься мне навстречу, насаживаясь. Еще пара сильных проникновений - и я отпускаю тебя...
Громко и резко вдыхаешь, а я ускоряюсь. Низко опускаешь голову и кричишь, кончаешь, изливаясь на пол. Я услышал, как захрустели суставы, когда ты бился в оргазме. Сдавил внутри себя так сильно, что я не могу двинуться. Но мне и не надо - стенки обхватили член, волнами сжимая, что я чуть не пропустил момент, когда выплеснулся в тебя, и узел на основании мгновенно стал набухать. Резко дернулся назад, выходя из тебя; следом за стволом тянутся белесые ниточки спермы.
Я больше не держу тебя, и ты валишься на бок, вытираешь пот с лица. Я ложусь рядом, стараюсь выровнять дыхание и смотрю на тебя. Замечаю, что пропала та напряженность, что была между нами в последние несколько дней. Ты тянешься ко мне, целуешь.
- Никогда не сомневайся во мне. Я буду рядом, что бы ни случилось. Только и ты не оставляй меня.
- Не оставлю! - шепчу во влажные губы.
Ты счастливо смеешься, а сейчас я знаю, что между нами не физиология или инстинкты - любовь.
***
- Поговорили? - Рон Уизли непонятно как, но в курсе вчерашней размолвки, хитро щурится, посмеивается, разглядывая следы на наших телах.
Мы дома, сегодня не будет толпы народа, которая крутится здесь обычно, и мы можем позволить себе не скрываться. Ты расслаблен, хоть и погружен с головой в работу. А я сыто улыбаюсь, восседая на диване.
- Северус, у тебя такое лицо, будто ты всерьез обдумываешь убийство. - Уизли заржал, ты вместе с ним, а мне так и не удаётся понять этого вашего гриффиндорского юмора.
- Конечно. Твое, только напомни ближе к вечеру.
- Все, мне пиздец. А я завещания не написал! Другого дозорного искать задолбаешся.
Новый взрыв смеха, я смотрю на тебя. Точнее, на твои губы. В последнее время это стало наваждением - безумно хочу поцеловать их в самый уголок, едва коснуться...
- Эй, сказочный принц, хватит витать в облаках, работа не ждет.
Звук твоего голоса отрезвляет. Вырывает из плена сексуальных фантазий. Я трясу головой, прогоняя видения. Они вернутся позже, когда я останусь в одиночестве. Всегда возвращаются. С ними можно позволить многое, чему не бывать в реальности. Сейчас я забудусь, выплесну накопившееся напряжение в работе. У нас всё получится, невыразимцы, получившие свой артефакт, будут едва ли не стонать от восторга. А я представлю, что это ты стонешь от моих поцелуев...
Не могу удержаться от небольшой шалости, ведь рыжий в курсе нашей многолетней связи, может позволить себе подшутить, но не больше... Наклоняюсь к его уху:
- Рассказать тебе, каков он во время оргазма? Как сладко стонет...
Этого достаточно, чтобы Рон закрыл руками уши, густо покраснел и сбежал от меня с криком: «Избавь меня от подробностей!». Довольно улыбаюсь, продолжаю следить за тобой, жадно осматривая, как ты прогнулся над столом, поставив одно колено на стул. Джинсовая ткань обтягивает ягодицы, почти незаметно отстукиваешь носком только тебе известный ритм... Хочу тебя. Зубы сводит, а по коже несется толпа мурашек. Крадусь медленно, как хищник к добыче, следя, чтобы ты не заметил моего приближения. Перехватываю тебя рукой под живот, а вторую подсовываю между ног. Тяну по промежности, слегка сжимаю пальцы, останавливаюсь на твоем члене.
Ты вздрогнул, приподнялся на носочках, перехватил мои ладони, пресекая все дальнейшие поползновения с моей стороны:
- Север, у нас работа...
Вечная отмазка! Одно другому не мешает... Прикусываю плечо, вылизываю шею, провожу языком по скуле, ощущая колкость щетины...
- Животное! - но это не оскорбление.
Ты уже задыхаешься от возбуждения. Рывком разворачиваешься, чуть не сломав мне руку - еле успел убрать. Запускаешь пальцы в собранные волосы и дергаешь назад, зажав их в кулак. Целуешь выступающий кадык, кусаешь за подбородок:
- Это кто еще из нас животное? - я долго могу спорить на эту тему, приводя бесчисленные примеры и доводы состоятельности этой теории.
- Заткнись, - цедишь воздух сквозь зубы.
Толкаешь меня в грудь, и я впечатываюсь спиной в стену. Ойкаю от неожиданности и замолкаю. Смотришь хищно, по-хозяйски, и я понимаю, что сегодня получу сполна за вчерашний секс.
Вжимаешься в меня, целуешь сильно, властно, а я позволяю тебе взять верх - так надо. Чтобы ты не потерял свою суть, чтобы не стал разрываться в противоречиях с самим собой - подставляюсь. И никогда не жалею. Помню, что мы - пара не совсем нормальная. Точнее - совсем ненормальная. Поэтому сегодня ты сверху. Но я хочу тебя, сверху ты или снизу - удовольствие от положения не изменяется, добавляет остроты в нашу связь.
- Хоть бы до спальни добрались... Эй, братья-кролики! Я к вам обращаюсь! - Одновременно поворачиваемся.
Грейнджер- Уизли, пунцовая от смущения, не смотрит на нас. Застала в самый неподходящий момент, не знает, куда деть руки. Но, видимо не я один сегодня в прекрасном расположении духа...
- Сев, у нас осталась одна смущенная бета... - ты по-мальчишески поиграл бровями, и я все понял.
Одновременно мы двинулись к ошалевшей Гермионе. Та пару секунд стояла и не двигалась. Удивительно, как логичная и рациональная Грейнджер может быть такой ханжой.
- Эй, вы, гормоны ходячие! Вы что задумали? Так, вот только не надо меня травить своими альфьими феромонами, кобели. Мне по-барабану! - она испуганно дернулась в сторону входной двери.
Она ощущает наше обоюдное возбуждение, ее тело отзывается на атаку гормонов пунцовыми пятнами, разливающимися по лицу. Ага, как же, по-барабану тебе! Знаю я вас, бет. Только снаружи невозмутимые и холодные, а в постели стонете, как течные омеги! Мы с тобой переглянулись, одновременно вспоминая... Один бета, он недолго сопротивлялся, когда ты вставил ему сзади, а я трахал его блядский рот, одновременно целуя тебя. Тогда мы славно его отодрали на двоих... Грейнджер такого не грозит, но ведь она об этом не знает. Видит перед собой двух возбужденных самцов и уже напредставляла себе...
Кидается в сторону, выбегает из дома и несется по лужайке, скрываясь в кустах. А мы с тобой смеемся - теперь она трижды подумает, прежде чем прерывать альф...
- У нас осталось одно незаконченное дельце... - ты кладешь ладонь мне на пах. Выдыхаешь шумно, и я киваю, иду за тобой наверх, чтобы нас уже точно не прервали.
***
Жизнь вошла в привычное русло. Ты успокоился, не срывался на мне и окружающих. А я перестал думать, что у тебя кто-то есть... Только я, ты хочешь только меня. Наша связь снова стала привычно-неправильной, и мы оба были довольны.
А потом наша сказка закончилась.
Его зовут Патрик. Патрик Берч. Он появился в нашем доме случайно, в полдень - разносчик пиццы, которую ты заказал, любитель маггловской еды. Ты проходил мимо двери, когда прозвенел звонок. Открыл - и я потерял тебя. Ты замер, а он стоял напротив, с поднятой рукой. Сначала я не понял, что произошло: подошел к тебе, затряс за руку, но ты стряхнул ее, как назойливое насекомое. Румянец растекался по твоим щекам, глаза блестели лихорадочным блеском, темнели расширенными зрачками, ноздри раздувались. Не говоря ни слова, ты взял его за руку, протянул мне коробку, не отводя от пришельца взгляда, и повел его наверх.
Я стоял истуканом, так и продолжал сжимать эту чертову коробку, смотрел, как ты скрылся из вида. Что-то говорил Люциус, пришла Грейнджер, кто-то еще был рядом - я ничего не слышал. Меня как контузило, напрочь оглушило взрывом. Только твой силуэт, скрывающийся за дверью...
Я сунул коробку в чьи-то руки и стал подниматься. Задержался на мгновение, до побелевших пальцев сжав ручку двери, и распахнул ее. Запах в комнате угадывался сразу - пара, альфа и его омега. Практически одинаковые, только омежий - немного слаще, приторней. Ты зажал парня у стены, срывая с него одежду. Глухо рычал, сдавливая его бока, мял его задницу. А он не сопротивлялся, признал тебя, подчинился.
- Гарри... - я глухо позвал тебя.
Ты повернул голову, но в твоих глазах был гнев. Что тебя прерывают, не дают насладиться нежным омегой, нагло врываются в ваш мир. Это напомнило мне забытое время, когда я был для тебя главным врагом в Хогвартсе, сальноволосым уродом...
- Пошел вон! - прорычал ты мне, и я не посмел ослушаться.
Теперь для тебя существовал только он, смело могу сказать - в твоей жизни для меня больше нет места. Огромный кусок жизни, доверие и любовь - все перечеркнула физиология. Ты нашел свою истинную пару, а я...
Мне некуда уйти. Это наш с тобой дом, куплен для двоих, мы прожили в нём счастливые годы. Кто бы мог подумать, что главное достояние волшебной Британии - Гарри Поттер - практически нищий. От родителей тебе осталось совсем немного, хватило на пару лет. Я тоже не мог похвастаться приличным капиталом. Мы работали в паре, зельевар и артефактор, практически не разлучаясь ни днем, ни ночью, поэтому, скопив нужную сумму, приобрели собственное жильё вскладчину. Оказалось, что теперь мы связаны, обречены сталкиваться друг с другом. Нам не разойтись, не уйти, гордо хлопнув дверью.
Я спешу скорее убраться, увеличить расстояние между нами. Больше препятствий - толстых стен, запертых дверей. Забаррикадироваться, включить музыку на всю громкость, чтобы не слышать собственных мыслей. Открыть книгу и просидеть с ней до рассвета, чтобы уснуть от усталости и не видеть снов.
Забираюсь на кровать, закутываюсь в одеяло. Пытаюсь согреть руки. Всю жизнь мне жаловались на мои холодные руки, а ты не жаловался никогда, хотя к тебе я прикасался гораздо больше, чем к кому бы то ни было. Всю жизнь ты боялся грозы, а со мной ты её полюбил, ведь гроза - это еще одна возможность лежать, прижавшись ко мне, слушать мой убаюкивающий голос, когда я рассказываю, что всё будет хорошо, что гроза скоро пройдет и бояться нечего. Это было так давно, что я почти не помнил тех времен. Кажется, это вообще было не с нами. Тогда все было намного проще, жить было легче. Я не боялся прикоснуться к тебе, случайно или нарочно. Мог смело смотреть тебе в глаза. Мог говорить с тобой обо всем. Теперь мне придётся взвешивать каждое слово. Даже находиться с тобой рядом будет тяжело. Бездействие. Молчание станет выходом. Только так мы сможем оставаться рядом довольно долго. Ничего не значащие фразы, брошенные ради того, чтобы заполнить пустоту. Ты знаешь правду, но её нельзя озвучить, иначе наша жизнь рухнет, похоронит еще сохранившиеся рабочие отношения под своими обломками. А я не готов потерять тебя.
Душа скована, заперта в границах тела. Проще оставить груз, воспарить в бескрайнее небо, освободится от тягостей зашоренного мира. Разорвать кожу, выломать ребра - отпустить. Дать такую долгожданную свободу. Перестать ежеминутно чувствовать боль. Я не нужен тебе больше. Я каждый день мне видеть это в твоих глазах. Ты знаешь, что я люблю тебя, но больше моя любовь не нужна тебе, для тебя я отныне только коллега. И ты не знаешь, как избавиться от этого. Чтобы я перестал изводить нас обоих, чтобы успокоился. Ведь ты можешь спокойно съехать, но продолжишь упорно возвращаться, называя эти стены домом. Что тебя удержит? Жадность? Жалость? Забота? Привычка? Оставь, оно того не стоит.
Я спустился вниз и вышел за дверь. Я шел по улице, не разбирая дороги. Кажется, кто-то задел меня плечом и осыпал проклятьями, или это я... Какая разница. Все равно. Даже если на перекрестке, которого я не замечу, меня собьет банально машина - это не будет иметь никакого значения. Внутри я уже мертв. Рана, которую ты мне нанес, не затянется никогда, ведь ты знал, куда бить. Все мои слабости знал, как свои, каждую брешь, которую я скрывал от других.
Дождь лил не переставая. Над головой неслись серые тучи, и уныло посвистывал ветер, точно некий сказочный гигант дул в узкое горлышко бутылки. Остановился, рядом оказалась лестница. Сел на ступеньку, похлопал себя по карманам и извлек пачку сигарет. Вытащил одну, закурил. Просто втягивал воздух, смешанный с горьким дымом, не ощущая вкуса.
- Молодой человек! Вы курите у храма Господнего...
Я поднял голову на звук голоса. Рядом со мной стоял пожилой маггл в рясе. Священник? Неужели я сижу на пороге церкви?
Внимательно присмотрелся. Низенькая церковь, круглой формы, с выступающим с одной стороны нефом, она походила скорее на крепость или военный форпост, нежели на место, где поклоняются Богу. Вход в церковь представлял собой каменную нишу, в которой виднелась массивная деревянная дверь. Слева от нее висела казавшаяся здесь совершенно неуместной доска объявлений с расписанием концертов и церковных служб.
- Простите, я не заметил... Сейчас уйду. Простите.
Я уже поднялся, когда священник положил мне руку на плечо, снова привлекая мое внимание. Что ему от меня нужно? Он взял меня за руку и повел за собой внутрь храма. Первые несколько шагов я сделал почти вслепую - ничего не видел после яркого дневного света. Ощущал только шершавую кожу ладони мужчины.
- Сын мой, что терзает тебя? - мужчина остановился в конце прохода, где заканчивались длинные скамейки для прихожан.
Что я мог ему сказать? Правду? Как объяснить словами, что сердце бьется, гонит кровь и одновременно разрывается от боли? Что жил, не задумываясь о последствиях, принимая реальность, как должное? Что жил с мужчиной? Кажется, в глазах церкви это грех. Он первый проклянет меня и пинками вытолкает из храма... Сейчас за грехи сжигают на костре? Для меня это был бы наилучший выход. "Я волшебник и содомит, где ваша инквизиция? Давайте, зовите, осудите меня и сожгите". Но я молчал. Рассматривал библейский сюжет на разноцветном витраже. Сквозь куски стекла пробивался свет, ложился цветными пятнами на пол.
Смотрел на изображения святых, на толстые восковые свечи, на распятие с истерзанным телом на нем. Чего ты хочешь? Раскаяния? Ведь это ты вложил в меня эту любовь. Все происходит с твоего ведома. Так почему я должен каяться в том, что сделал ты? Я не хотел, не просил о ней. Ты решил испытать меня, а я не справился. Слишком тяжкая ноша, слишком неправильная. Это ты должен просить прощения! Не я. На мне нет греха. Я человек, слабое существо, мне не понять твоих мотивов. Говорят, ты даешь столько испытаний, сколько человек способен вынести. Эй, ты слышишь меня? Ты просчитался. Твой божественный замысел дал сбой. Видно, ты не настолько вездесущ.
- Молчанием ты не исцелишься. Открой свое сердце, расскажи. Это останется только между тобой и Богом. Я чувствую, что страдания твои не телесные. Плачет твоя душа. Ты потерял любовь? Знаешь, что я скажу - в настоящей любви точки не бывает. Можно разойтись, разругаться, разочароваться - всякое может случиться. Но какие бы причины ни были, настоящая любовь все равно продолжает жить в сердце. Она отделяется от разума, живет вне происходящего. Ты ничего не можешь поделать с этой любовью и просто сохраняешь ее в себе.
И тогда я упал на колени. Как? Как он смог все понять, когда я не произнес ни слова? Мудрец или пророк? Слезы покатились из глаз, капали на каменный пол, а я даже не старался их вытереть. Тогда, следом за слезами, из меня полились слова. Сами складывались в предложения, описывая неправильную историю моей жизни. Ничего не скрывая и не утаивая, позабыв о Статуте - был перед ним, как открытая книга. Глаза прикованы к фигуре, распятой на кресте: я говорил не священнику, я каялся Иисусу.
Он долго молчал. Шли минуты, я так и сидел на холодном полу. Священник присел на скамью рядом, сложил ладони лодочкой, смотрел на них, наверно, уже в сотый раз обдумывая мои слова. А потом он заговорил. Тихо, еле слышно, но каждое его слово казалось мне раскатом грома:
- В нашем мире многие чувствуют себя одинокими. Вокруг нас всегда есть люди, но мы все равно одни. В чем причина? На самом деле - мы сами виноваты. Мы не умеем открываться другим, не умеем любить, мы не можем сказать другим пару ободряющих и утешающих слов. Мы разучились давать, но всегда ждем, что другие дадут нам. А те, другие, часто заняты: у них свои дела и заботы... Мне часто приходится слышать жалобы: «Никто не приходит со мной повидаться, никто меня не любит, никто мной не интересуется». Но почему именно другие должны интересоваться нами, любить нас, в то время, как мы сами закрыты для мира? Ведь нет никаких причин чувствовать себя одиноким, когда в мире есть любовь и свет. Забудь о себе хотя бы ненадолго и сделай что-то для других. Твой Гарри встретил свою судьбу, значит, так было угодно Господу. Ты должен принять это, смириться, радоваться его счастью. Господь не посылает нам больших испытаний, чем мы способны вынести.
Не знаю, почему, но я услышал его. Всегда относился к церкви скептически, считал себя убежденным атеистом, смеялся над набожными магглами. И никогда не мог представить, что именно в вере смогу найти утешение. Я поднялся с колен, пошатываясь, подошел к распятию. Взял одну свечу, поджег ее фитиль от другой и поставил на подставку. Смотрел на распятие, обращаясь к нему, тому, кто принял смерть на нем.
- Господи, в первый раз тебя прошу - береги его. Молю, не за себя, на это право я не заслужил. Благодарю тебя за те годы, что ты подарил нам. Только чтобы он был счастлив. Если ты решишь наказать нас - приму кару на себя, меня наказывай, не его.
Медленно отошел, остановился возле пожилого священника.
- Спасибо Вам за все.
Звук моих шагов гулко разносился в тишине церкви. Я толкнул дверь и вышел на свет. Для себя я уже решил - ты выбрал свой путь, а я поддержу тебя, каким бы ни было твое решение.
***
Месяц я сгорал. Выжигал сам себя ревностью. Но изменить ничего не мог. Был рядом с тобой, обязан был быть, но одновременно - в другой вселенной. А ты смотрел на меня и не видел, словно я - бесплотный призрак. Я вздрагивал, когда ты обращался ко мне по имени, когда случайно прикасался. Но смотрел ты только на него. Патрик всегда был рядом - в твоей лаборатории, при разговорах с заказчиками, при невыразимцах, забирающих очередной артефакт, он стоял в стороне так, чтобы быть в поле твоего зрения.
Каждый раз я ухожу, опять увеличиваю разрыв между нами и, наконец, могу вдохнуть. И приходит усталость, измотанность... Мне нечего предложить тебе. Мне не побороть инстинкт, заложенной самой природой, ведущий таких как мы. Во мне продолжает жить болезненная тоска невозможности оставить всё как есть. И что-то щемит в груди. Говорить об этом нельзя. А может, можно, но я не стану. Я живой человек, из плоти и крови, у меня и так полно слабостей. Ты - главная из них, поэтому, лучше промолчать.
Ты знал, тайна эта навсегда ляжет камнем на твои плечи. Я многократно предупреждал, что нас ждёт в случае огласки. Мы лишимся всего, возможно, даже жизней. Таким феноменов не станут терпеть, будь мы хоть трижды героями. Волшебники слишком консервативны, слишком закорузлы, привыкли к обыденности - альфа и омега, беты понемногу разбавляют генофонд. Нас не простят. Альф, проливающих бесценное семя в пустоту, не способную зачать новую жизнь. Нас слишком мало, чтобы растрачивать себя по пустякам, а последняя война изрядно выкосила ряды колдунов и ведьм. И вдруг мы. Не одурманенные уникальными запахами, не поддавшиеся внутреннему зверю. Влюблённые, как распоследние магглы. Это не то воспоминание, от которого можно избавиться. Это опыт, который будет тянуть к земле постоянно, до конца дней, каждый раз, когда тебе придётся смотреть на оставшиеся после меня колдофото... Тот секрет, который тяжело всегда носить с собой, который словно забивается осязаемо глубоко в грудную клетку и дышит твоими лёгкими, забирая твои выдохи. Это болезненный секрет, который будет иногда жечься, иногда тлеть, отдавать странной, почти неосязаемой, но ноющей болью где-то внутри всего твоего естества, похороненный под рёбрами навсегда и заживо, потому что такие воспоминания никогда не умирают. И я не знаю, хорошо это или плохо?
Мое состояние, казалось, перенимали все окружающие - дом уже не был таким шумным. Работа продолжалась, но гости старались не шуметь и лишний раз не попадаться на глаза, сидели, не поднимая голов. Рон часто хмурился и замкнулся в себе, стараясь надолго не задерживаться в доме. Грейнджер находила тихий угол и сидела там, просматривая гору документов, шепотом разговаривала по магофону.
А тебе было все равно. Ты видел только его. И если днем мое состояние разбавляли заботы, то к ночи - я медленно и верно сходил с ума. Прятал голову под подушку, чтобы не слышать ваших стонов и криков - ты всегда был шумным в постели. А чего мне стоило сдержаться, когда я застал вас в ванной: светлая голова Патрика двигалась у твоего паха, а ты вцепился пальцами в столешницу и постанывал. Ты даже не удосужился запереть дверь, словно специально изводя меня. Видел, что я заметил вас, смотрел полупрозрачными от похоти глазами и часто облизывал губы. Тогда я ушел к себе и разбил руки в кровь. Досталось и бедному Люциусу, когда он старался перехватить меня, уже потом я долго извинялся, а он забинтовывал мне искалеченные ладони.
Я возвращался домой медленно, словно нехотя. Что ожидало меня в стенах, которые я называл домом? Я переступил черту, позволил слишком многому произойти. Не смог сдержаться и страхи, столько лет тщательно сдерживаемые, вырвались на волю. Дом встретил меня темнотой и тишиной. Я продрог и устал, но пошел не к себе. В твою спальню. Пробрался как преступник, неслышно ступал, боясь потревожить твой сон. От уличных фонарей пробивался слабый желтый свет, позволяя мне смотреть на тебя. Я сел на пол. В ночи мог позволить себе представить то, чего теперь боялся при свете дня. Сплести тонкую паутину образов, воскресить в памяти самые теплые моменты. Насладиться ими сполна.
И снова закрадывались предательские мысли - возвращались с завидной регулярностью, отравляли жизнь. Жгли, оставляя белесые шрамы, бередили старые раны, заставляли пригибаться, как вора, осторожно красться по жизни, не давали подняться в полный рост и вдохнуть полной грудью. Причина этих мыслей тихо спала, повернув голову набок. Твое лицо спокойно и безмятежно. Гарри.
Но было еще и другое, то, о чем не догадывался никто, знали только трое, самые близкие. Самая заветная мечта. «Любовник». Слово ударило остро, врезалось тонким лезвием в самое сердце. И место пустоты занимала темная тоска, липла внутри и никак не оторвать ее, она жила внутри своей жизнью, отдельно от хозяина. Щемила, душила, забирала последние силы. Скользила по позвоночнику холодным онемением и застревала в груди смутным страхом.
Я зажмурился сильно, до стука в висках, до боли в зубах. В горле першит, воздух становился горьким и густым, застревает в горле. Говорить об этом нельзя, запрещено, никто не поймет. Секрет, непосильной ношей лежащий на плечах, но такой сладкий, тягуче-приторный, прекрасный. Открываю глаза, снова смотрю в твое лицо - и следующее приходит само по себе.
«Любимый». До слез, до предательской слабости в коленях, до нежелания отпускать ни на минуту, до дикой ревности, до слепоты... И тоска рассасывается, тает, как лед под горячими лучами весеннего солнца. На душе становится так спокойно, умиротворенно, что это можно называть счастьем.
Я стал уходить из дома вместе с другими. Уизли пытался уговорить меня пожить с ними, с ним и Грейнджер, но я отказался. Просто потому, что боялся сорваться, а разъяренный альфа в компании двух бет - мало не покажется. И он понимал меня. Но ничего исправить не мог, просто старался поддержать: сжать руку, когда ты тискал свою шлюху, или отвлечь разговором, когда ты с горящими глазами тащил его, смеющегося, в вашу спальню.
Однажды я забрел в небольшой сквер. Видимо, он был заброшен - дорожки потеряли свои четкие очертания, лавочки частично разрушены, кусты разрослись без человеческого участия. Но я был рад этому месту - облюбовал скамейку возле разлапистого куста жасмина и подолгу сидел там. Зарывался в собственное горе и клял себя за трусость. Что оказался слишком слаб, чтобы бороться за тебя. А ведь ты сам просил: «Не оставляй меня!». А я... сдался. Потому, что мне нечего противопоставить этой бляди, что украла тебя у меня. Как же я его ненавижу! Откуда он только взялся!
Выхода из сложившийся ситуации я не видел, как ни старался. Моими неизменными спутниками стали бутылка огневиски и пара пачек сигарет. Перетащил ближе разбитую урну, чтобы не сорить на землю, и она постепенно заполнялась окурками. Предавался воспоминаниям, терзая самого себя, но большего мне не позволено. Да, несмотря ни на что - я продолжал любить тебя, иначе мне не было бы так больно. Даже спустя время эта боль не притуплялась, продолжала терзать изнутри.
Однажды я отошел подальше в кусты - как бы ни страдала душа, а физиологию никто не отменял. Оправившись, я застегнул ширинку и собирался вернуться, когда мое внимание привлек знакомый голос. Он приглушенно говорил, и смысла слов я не понимал, но сам голос... Осторожно, чтобы случайно не наступить на ветку, приблизился. Не наколдовал заглушающее, чтобы остаточным фоном магии не спугнуть говоривших. Сквозь ветки я рассмотрел две фигуры - парень и девушка. Только парень - это был Патрик. Девушка меня не особо интересовала, а вот твой омежка...
Видимо, я немного опоздал - пара заканчивала разговор, и я расслышал только последние слова:
- ...осталось совсем немного. Я пошел на это только ради тебя. Не забывай об этом, - произнеся эту фразу, Патрик развернулся и пошел прочь.
Девушка тоже не задержалась - звук каблуков удалялся в противоположную сторону, послышался хлопок аппарации. Убедившись, что свидетелей не осталось, я покинул свой пост и двинулся обратно. Закурил, сел на лавку и стал обдумывать только что увиденную сцену. Не найдя достойного оправдания, я вернулся домой.
Твоя подстилка уже вилась возле тебя, томно заглядывая в глаза. Я прошел мимо вас и направился в гостиную, где рассчитывал застать Люциуса. Как и ожидал - Малфой сидел на диване. Напрягся, когда заметил меня.
- Надо поговорить.
- Северус, что случилось? - он обеспокоенно посмотрел на меня.
- Скажи мне - что ты думаешь о Патрике? Только честно... Мне нужно знать, ты, как... незаинтересованный. Со стороны всегда видно лучше.
Малфой немного обомлел от такого вопроса, но быстро взял себя в руки. Задумался.
- Все это... странно. Я видел достаточно истинных пар, не такая это редкость, но то, что происходит между Гарри и Патриком - ненормально. Они как свихнувшиеся подростки. Альфа так себя не ведет. Между ними нет заботы, доверия, только животный секс. А Патрик слишком любвеобилен для омеги - такое ощущение, что у него пожизненная течка. Хотя это не так, ты, как альфа, должен был услышать, что он течет. Он уже здесь больше месяца - и ничего. Это странно, Северус, очень странно... А Гарри, он стал как загипнотизированный.
Я слушал его догадку. Как я сам этого не заметил? Почему упустил из вида? И пусть я точно не знаю, что там происходит, когда находишь свою пару - у меня ее никогда не было. Но и назвать эти отношения правильными - язык не поворачивался. А я, в свою очередь, рассказал другу о сцене, подсмотренной мной в парке. Тогда-то мы и решили присмотреться к Патрику Берчу повнимательнее...

Comments

[Total Wreckage]

Часть 2

Чем дольше мы следили за вами, тем сильнее убеждались – что-то не так! Раз в неделю Патрик исчезал на пару часов, потом появлялся, как черт из табакерки, и снова лип к тебе. Каждую ночь, без исключения, вы занимались сексом. Господи, да как у тебя еще член не стерся! Одно дело было со мной – не так часто, да и мы чередовались. А тут… В жизни не поверю, что альфа позволит омеге быть сверху. Да никогда!
Берч уже чувствовал себя полноправным хозяином в доме – начал покрикивать на наших друзей, совался во все дела. Другого ты бы уже послал – даже я себе такого не позволял, но ему было разрешено все!
Когда он оборзел настолько, что сунулся во время заключительной стадии варки стабилизирующего магию зелья ко мне: видите ли, цвет зелья ему не понравился, – я сорвался. Схватил эту шваль за ворот и потащил в коридор. Вжал в стену с такой силой, что он побледнел и на мгновение отключился. Я держал его за горло, не давая вырваться.
- Я не знаю, кто ты, и какие цели преследуешь. Но я узнаю – поверь мне. Ты знаешь кто я, кем я был, поверь, когда говорят, что бывших Пожирателей не бывает, это чистая правда. Если ты еще хоть раз влезешь не в свое дело – сверну твою нежную омежью шейку и одним махом решу все проблемы. Держись как можно дальше от меня! Твое дело раздвигать ноги и стонать в кровати, шлюха.
Он вскрикнул, а я почувствовал пару сильных рук, тянущих меня в сторону. Омега, поняв, что его больше никто не держит, трусливо сбежал. Ты кинул меня в сторону, рыча, кинулся следом, прижимая предплечьем к стене.
- Не смей к нему прикасаться, – я с трудом разобрал твои слова.
- Никто твою подстилку трогать не собирался, уймись, кобелина.
- Он мой, слышишь меня? – У меня складывалось впечатление, что я разговариваю с глухим.
Я без страха смотрел на тебя, хотя другой на моем месте уже давно молил о пощаде. Но не я. Я равен тебе по силе и инстинктам, меня не запугать безумными глазами и грозным рычанием. А вот ты об этом, кажется, забыл. Если ты не слышишь слов – поступим по-другому…
Я перехватил тебя за руку, с одного разворота вывернул ее, освободился от захвата. Ты пытался вырваться, матерился, но я еще помню способ, которым можно заставить тебя замолчать. Перехватил за шею и потянул на себя. Жадно обхватил твои губы, раздвигая их языком, проникая внутрь. Ты шипел и извивался, рвался из моих рук, укусил меня. Но уступать я не собирался. Продолжал ласкать, и ты постепенно обмяк. На миг открыл глаза, и я мог поклясться, что сейчас это был прежний ты, который принадлежал только мне.
- Се-ев… - ты тонко простонал мне в губы и обнял, притягивая еще ближе.
Я не мог поверить собственному счастью – ты плавился под моим напором, отвечал, отзывался на ласки и прикосновения. Выстанывал мое имя. Я сделал шаг вперед, а ты немного приподнялся и запрыгнул мне на руки. Обвил ногами, скрещивая лодыжки за моей спиной, терся возбужденным членом, всхлипывал от нетерпения. Целовал с таким отчаянием, что мне хотелось разрыдаться. Такой лёгкий, совсем исхудал с этим непрекращающимся гоном.
- Родной мой, прости, как я мог… Прости…
Но я знал – стоит мне расцепить руки, и ты сделаешь шаг в сторону: все будет, как прежде, ты вернешься в постель к своей шлюхе, снова забывая обо мне. Я не могу взять и увезти тебя как можно дальше, инстинкт приведёт тебя обратно, в объятия омеги. А продолжить сейчас – сделать себе только хуже. Поэтому я отпустил тебя.
- Родной – это тот, с кем ты можешь говорить часами, даже когда говорить не о чем. Родной – тот, с кем приятно даже просто помолчать. Родной – тот, чья боль сильнее собственной. И никакая химия не способна этого изменить. Ты можешь почуять запах и пойти за его источником, я пойму. Сам такой же. Но никогда и никто не сможет вытравить твой образ из моей памяти. Потому что между нами не животная похоть… Я люблю тебя, и уже много раз доказывал тебе это. Теперь выбор за тобой.
Я был уверен, что ты услышал меня. И понял то, что я хотел донести до тебя этими словами. Пока это еще настоящий ты, не пленник своей сущности. Я шел по коридору и спустился по лестнице твердо уверенный, что все сделал правильно. Теперь выбор за тобой…
***
Я оказался прав – стоило Берчу замаячить на горизонте, как ты снова превратился в озабоченного самца. Все вернулось на круги своя. Я снова злился и дико ревновал, но бить тебя об стену каждый раз, чтобы вернуть в нормальное состояние – тоже не выход. Люциус, чтобы хоть как-то отвлечь меня, пригласил в бар - пропустить по стаканчику. Вырваться из этого «дома вечной любви», как они в шутку прозвали его, было отличной идеей, и я согласился.
Душный, шумный бар – одни из тысячи безликих забегаловок. Этот или другой: смысл всегда один – напиться. Чем мы и занялись с другом, вливая в себя уже по третьей порции алкоголя. Малфой никогда не мог похвастаться умением пить, и быстро захмелел. Пролопотав что-то заплетающимся языком, он удалился в сторону туалета. Я кивнул бармену, и он снова наполнил наши стаканы.
Тут со мной случилось что-то странное: картинка стала сужаться в одну точку, заплывала чернотой, оставляя только яркое, слепящее пятно посередине. В голове зашумело, звуки сливались в один ровный, непрекращающийся гул. И появился он – запах. Мягким покрывалом проникал в сознание, окутывал, согревал. Вытеснял собой настоящее, появилось стойкое желание следовать за ним.
Как во сне поднялся, кто-то взял меня за руку, и я пошел, ведомый неизвестным обладателем чудесного аромата. Он подчинял, выдавливал собственное «я». Темные коридоры, практически без света, повороты – я не видел, куда меня ведут. Все чувства отключились, инстинкт самосохранения молчал. Меня вели, возможно, в ловушку, я покорно следовал, как свинья на убой. От моего "я" ничего не осталось. Только возраставшее желание, плотным комком свернувшееся в паху… С каждым шагом все ощутимее и больнее, мне срочно необходима разрядка!
Перехватываю удерживающую меня руку, рывком тяну на себя. С удивлением вижу невысокую шатенку – стройное крепкое тело выгодно подчеркнуто откровенно коротким облегающим платьем… Распущенные волосы… и аромат, забивающий все рецепторы. Она приподнимается на носочках, тянется к моим губам. Забираюсь ладонью под волосы, поглаживаю шею большим пальцем, собираю копну волос в кулак и тяну назад. Прикасаюсь языком к шее – чуть солоноватая от пота кожа, вкус взрывается, растекается по телу диким вожделением. Хочу ее, мне не до нежности, только утолить инстинкт обладания.
Поворачиваю спиной и давлю между лопатками, заставляя прогнуться. Задираю платье, стягиваю трусики, освобождаю возбужденный член и одним рывком всаживаю. Она всхлипывает: от возбуждения или боли – плевать. Резко двигаюсь, удерживаю ее, чтобы прекратила вырываться. С ней не так – слишком мокро, слишком мягко, слишком свободно… Нет привычной узости, давления, ствол не обхватывает плотно, с ней я буду еще долго трахаться…
Выхожу из нее, заставляю стать на колени и делать минет. Вот так, уже лучше. Сосет немного неумело, заглатывает не глубоко, но мне достаточно, со стоном кончаю ей в рот. Глотнула или выплюнула – какая разница? Поднимается, смотрит обиженно, поправляя задранное платье. Хочет уйти. Не так быстро: хватаю ее за локоть.
- Как зовут?
- Моника.
- Где аппарационная площадка знаешь? – кивает. – Чтобы через пять минут была там. И не дай Бог тебе ослушаться…
Она снова кивает и идет к выходу. Привожу себя в порядок, застегиваю ремень на джинсах. Это что за херня сейчас была? Ладно, будем разбираться, надо поторопиться, чтобы эта маленькая сучка не вздумала сбежать.
***
Моника всю дорогу молчала. Посмотрела на меня только один раз, когда мы оказались у дома, и я кивнул ей. Покорно подходит, и я подталкиваю ее к калитке, даже не потрудившись придержать перед ней дверь. Замирает на пороге, пока я запер входную дверь, снова беру ее за руку и тяну за собой наверх, в свою комнату.
Не церемонясь, указываю на кровать и начинаю раздеваться сам. Ее запах будоражит кровь, возбуждает до боли. С ней хочется дикого секса без остановки. Никакой заботы и нежности – валить и трахать.
Когда я стоял полностью обнаженный, она избавилась только от платья. Провел ладонью по уже стоящему члену, шагнул к ней. Моника стояла на коленях, завела руки назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер. У нее получилось – она откинула его в сторону и призывно протянула руки ко мне навстречу. Улыбалась.
Наклонился к ее лицу, а она потянулась ко мне, в надежде на поцелуй.
- В колено–локтевую, сука.
Поджала губки от обиды – она явно рассчитывала на нежные занятия любовью, а тут такой облом… Но ослушаться не посмела. Альфа приказал – омега подчинилась, только так, именно в таком порядке. Альфа решает где, когда и в какой позе, омега только раздвигает ноги. Она упирается руками в кровать, подставляется…
Становлюсь на колени позади нее, веду руками по спине. Прогибается, как кошка, отставляя задницу. Немного наваливаюсь сверху, мну грудь, ее соски твердеют. Она – моя омега, по умолчанию хочет меня. Ее тело не способно мне сопротивляться. Направляю член в ее лоно и резко вхожу. Тут же начинаю двигаться, но снова ощущения не те. Сдвигаю ее ноги вместе, чтобы было туже, с силой сдавливаю ягодицы. Она шипит от боли, но мне безразлично. Стенки ее нутра сдавливают привычной узостью, и я увеличиваю темп. Подхватываю ее под живот, откидываюсь назад, заставляю сесть сверху, и она насаживается сама, крутит бедрами. Так лучше. Кладу ладони на ее колыхающуюся грудь, сдавливаю соски. Еще пара движений, и я кончаю, связываю нас сцепкой, впервые в жизни.
Мышцы плотно обхватили член внутри, вырваться не получится. Оргазмы прибойными волнами накатывали и снова отступали, чтобы вернуться. Так, спиной ко мне, укладываю ее рядом. Одной рукой прижимаю к себе. Она пытается что-то говорить, но я не слушаю. Видит мое безразличие и замолкает. Несколько раз двигаю бедрами, надеясь, что узел уже спал, но она стонами дает понять – еще рано. Наконец, у меня получилось. Вышел из нее, откинулся на спину, подложив руки под голову. Моника попыталась получить хоть немного ласки, а мне сейчас даже смотреть на нее не хочется, не то, что прикасаться. Поворачиваюсь к ней спиной и засыпаю сытым, удовлетворенным сном до самого утра.

[Total Wreckage]

Часть 3

Две недели превратились в бесконечный секс-марафон. Ни о какой работе речи не шло – я тупо хотел иметь свою омегу. Тащил ее в более-менее укромное место, ставил раком и трахал. Никакой нежности, предварительных ласк и поцелуев – наклонял и всаживал. И было глубоко наплевать, что при этом чувствует она сама. Иногда забывал поесть или хорошенько выспаться, но никогда – трахнуть эту сучку.
Никаких эмоций. Перед глазами только она одна – никакие другие мысли в голове не задерживались. У каждого из нас есть немного черной похоти внутри. И она вечно голодна, требует с каждым разом все больше и больше. Сжигает изнутри, и чем больше ты ей позволяешь, тем более свирепой она становится. Сколько бы я не брал свою омегу – всегда хотелось большего.
В тот день она осталась в спальне, а я, удовлетворенный на данный момент, пошел вниз. Спустился на кухню, достал из холодильника бутылку воды и жадно пил большими глотками, освежая пересохшее горло. Не увидел – ощутил кожей постороннее присутствие. Но понять, кто стоит у меня за спиной, не успел. Петрификус - и я потерял сознание.

Постепенно прихожу в себя. Голова болит. Сглатываю горечь, собравшуюся во рту, и желудок бурно протестует громким урчанием. Больно, неудобно. Стараюсь изменить позу, но понимаю, что руки и ноги крепко привязаны к стулу. Рвусь, стараясь разорвать веревки. Они больно впиваются в кожу, но не поддаются. Тот, кто вязал эти узлы – свое дело знает. Прекращаю бесполезные попытки освободиться и осматриваюсь.
Стоп! Я знаю, где я! Это же тайная квартира Малфоя, здесь он изредка жил, когда ссорился с Нарциссой. Узнавание сменяется недоумением – если меня похитили, то зачем привозить сюда?
- Люц! – зову, хотя понимаю, что Малфоя здесь быть не может.
Охреневаю во второй раз – он входит в комнату. Одетый в темную футболку и джинсы, волосы собраны в хвост, вытирает руки о полотенце, кидает его себе на плечо.
- Ну, ебарь-террорист, очухался?
- Люц, что за шутки? Развязал меня, быстро! – рвусь опять, дергаю руками.
- Ой-ой, сейчас умру от страха! Ты сначала успокойся и отдышись. Есть хочешь? – совершенно будничный голос, будто я зашел к нему в гости на стаканчик огневиски, а не сижу, связанный, посреди его квартиры.
- Я убить тебя хочу!
- Значит, еще не отпустило, – философски констатировал он и скрылся из вида.
Через несколько минут появился снова, сел напротив, поставил на колени тарелку с парой сэндвичей на ней. Взял один и принялся с самым обыкновенным видом жевать.
- Ты можешь объяснить – что происходит?
Он поднимает палец, дожевывая, глотает и только после этого начинает говорить.
- Я твою шкуру спасаю.
- От чего?
- От кого! Вот правильный вопрос. В первую очередь – от тебя самого.
- Не понял!
- Северус, вот скажи мне – что было вчера?
Откусывает снова, а я копаюсь в памяти. А что там вчера было?
- Я закончил стабилизирующее зелье…
- Ну, да, было, только не вчера, а пару недель назад.
- Как?..
- Да вот так! Ты вообще кроме своей Моники хоть что-то видел? Свалил от меня в баре и в одно мгновение превратился в зомби. Точно такого, каким стал Гарри.
Гарри!!! Дыхание перехватило.
- Сколько, ты говоришь – две недели? А где он? Что с ним?
- С ним – все так же. Не сводит взгляда о своего драгоценного Патрика. Как и ты – с Моники. Я, конечно, знаю, что альфа в гоне - существо озабоченное до безобразия, но чтобы настолько… Вы, парни, превзошли самих себя!
Он поднялся и подошел ко мне. Заглянул в глаза. Сам себе кивнул и стал распутывать узлы, удерживающие меня. Я растирал руки, разгоняя неприятное покалывание в ладонях. Ощущал себя, как будто очнулся после долгого сна. Настолько долгого, когда не понимаешь: где ты находишься, и что вокруг происходит.
- А теперь послушай, что мне удалось узнать, пока ты тискал свою сучку по закоулкам. Ни Патрик, ни Моника – не ваши омеги. У Нарси есть подруга, ее брат – лаборант при известном профессоре, он изучает поведенческие реакции альф и омег. Когда ты слетел с катушек, я понял, что ты стал точно таким, как Гарри. И это было странно. Я взял образцы вашей крови – не спрашивай, как, до сих пор себя придурком чувствую. Так вот – Стив, этот лаборант, сделал анализ. Парни, вас отчаянно травят!
Я слушал речь друга, с трудом осознавая то, что он пытался до меня донести: Патрик, Моника, Гарри, омеги, отрава… Что вообще происходит?
- Запахи омег у обоих привиты искусственно. Стив показал результаты профессору – уж больно занятными они получились. А профессор МакАдамс заинтересовался. Сказал, что такого в своей практике еще не встречал. Я сам разговаривал с ним, и вот что получается – омеги делают себе вливания феромона, скорее всего инъекционным способом. Формула рассчитана таким образом, чтобы у вас обоих сорвало крышу. Что и случилось. Профессору удалось выделить этот феромон. Короче, он действует так, будто ваши омеги находятся в состоянии течки. Постоянно. С такими темпами тебя и Гарри хватит максимум на год…
Единственное, что мне понятно – что ни хрена не понятно! Омеги, которые не омеги, течка, которой нет, формулы, феромоны… Да что, черт подери, происходит! Я зельевар, а не биолог!
- Северус, я знаю, что все это трудно понять, только у нас мало времени. Поттер находится под воздействием этой дряни намного дольше.
- Домой, срочно! – я подскочил со стула, а Малфой перехватил меня за руку.
- Тебе туда нельзя, там Моника. Стоит тебе приблизиться и все, пиши пропало! А я не уверен, что во второй раз смогу вытащить тебя… Еще мне удалось выяснить, что омежки ваши на самом деле – брат и сестра. Помнишь, Берч пропадал раз в неделю? Теперь они так делают вдвоем. Думаю – ездят за новыми дозами, чтобы вы не приходили в себя.
- Вот же суки! Удавлю обоих, собственными руками!
Я был зол! Уже представил, как ломается в моих руках шея Патрика, глаза краснеют, выкатываются из орбит, как он хрипит, царапает запястья, в попытке освободиться… Как хрустят позвонки, голова безвольно закидывается назад, а на лице застывает маска смерти… Навыки Пожирателя придутся как раз кстати, спасибо Темному Лорду за науку, чтоб его черти в аду поимели.
- Тихо, остынь! – Малфой встал передо мной, преграждая мне путь к двери. – Тут нужно не бежать, сломя голову, а подумать. Мы не знаем, зачем они это делают, какие цели преследуют – это раз. А, во-вторых, надо найти того, кто поставляет им это адское зелье. Нам нужно будет обратиться в аврорат, самосуд ничего не решит, тут нужно действовать глобально.
Умом я понимал, что он прав. Он единственный, кто сохранил голову светлой в этом безумии. Не оставил нас, пытается помочь. Но ужас от того, что мой Гарри остался один с этими… больными, ничего не подозревающий, все так же под воздействием яда... Я должен что-то сделать! Поняв, что я исчез, вырвался, избавился от их влияния, они могут навредить Гарри! Словно прочитав мои мысли, у Малфоя зазвонил его магофон. Он посмотрел на входящий звонок и пожал плечами – номер высветился, а абонент не определился.
- Да. Привет, Мона! Нет, не занят… Не дома, а что случилось? Северус пропал? Да ты что! Понятия не имею, и мне он не звонил. Ты держи меня в курсе, если объявится – дай знать. Конечно, я тоже позвоню. Удачи.
Он сбросил вызов и спрятал аппарат в карман.
- Твое отсутствие заметили. Игра началась.

[Total Wreckage]

Часть 4

- Мистер Снейп, мистер Малфой. Я – профессор МакАдамс, – сухощавый старичок в белом халате. Абсолютно седые волосы зачесаны назад, тонкая оправа очков, хитрый прищур внимательных глаз сквозь стекла. – Проходите, не стесняйтесь.
Мы прошли в лабораторию. Я внимательно изучил оснащение лаборатории - пробирки, микроскопы, анализаторы, и множество других приборов, названий которых не знал. Профессор усадил меня на высокий стул, ловко перехватил руку жгутом и вогнал иглу под кожу. Набрал полный шприц, радостно цокнув языком.
- Мне нужно буквально десять минут. Подождете?
Естественно, подождем, куда мы денемся? Время тянулось медленно, пока МакАдамс колдовал над микроскопом, вводил данные в компьютер, смотрел на монитор и снова возвращался к микроскопу. Радостно улыбался, шептал что-то непонятное себе под нос. Мы с Люцем переглядывались, но нарушить манипуляции ученого не решались - это его царство, мы здесь просто любопытствующие.
- Это почти гениально! – он сам вернулся в действительность через полчаса.
- Почти? – переспросил я.
- Да, почти гениально. В расчетах формулы феромона допущена небольшая ошибка, но она сама – это произведение искусства!
- Профессор, я понимаю Ваш восторг, и все такое, но скажите – как избавиться от этой дряни?
- Мистер Снейп, понимаете, эта «дрянь», как Вы выразились, делалась специально для вас. На основе Ваших индивидуальных процессов. Вы сами ученый, вы меня поймете, ведь у каждого альфы свой уникальный код, как отпечаток пальца. Двух одинаковых не бывает. Поэтому для каждого альфы – свой омега. Как бы недостающая часть пазла. Омега дополняет недостающую часть кода альфы, и тогда возможно потомство. Природа сама позаботилась, чтобы наследники были сильными, чтобы избежать вырождения. Так вот, эта формула написана для вас. Ни один другой самец на нее не среагирует.
- Уверен, что с Поттером поступили точно также.
- Абсолютно! – подтвердил догадку Малфоя профессор. – Только эта ошибка, о которой я говорил… Когда феромон начинает действовать, ваша сущность считывает омегу как течную. И Вы вяжете омегу. В нормальных условиях – это раз в год. А тут ежедневно. И при таком раскладе Ваш организм просто не выдержит постоянного напряжения. В лучшем случае Вас ждет инсульт и смерть.
Что будет в худшем - я не хотел знать.
- А знаете, что самое интересное? Это то, как вводится яд в Ваш организм! Первый раз вас привлекает аромат, а затем... Вы получаете дозу при каждом половом акте. Чем чаще Вы с омегой, тем сильнее хотите ее снова. Замкнутый круг. И это гениально!
- Профессор, - прервал его хвалебные оды Малфой. – А кто мог сделать это?
МакАдамс задумался, театрально почесал макушку.
- Я точно этого не делал. В нашей стране всего две лаборатории, где работают специалисты достаточно высокого уровня, чтобы придумать такое. Первая – моя. Вторая находится в Манчестере, но там немного другая спецификация, если вы понимаете, о чем я…
А мы не понимали, что он имеет ввиду:
- Военные разработки, - понизив голос, подсказал профессор. – У них совсем другие масштабы…
- А частные лица?
- Нет-нет, что Вы! Это колоссальные знания, опыт, оборудование… Это не простое хобби, тут нужны годы исследований.
- Профессор, ну подумайте, пожалуйста, нам нужна ваша помощь! Эта парочка пропадала не так надолго, а препарат им нужен постоянно. Значит получали они его не так далеко… Если отсутствовали пару часов – круг поисков не больше пятидесяти миль, чтобы времени хватило аппарировать до места и вернуться обратно, не больше. Иначе они были бы слишком истощены перемещениями.
- Знаете… Был у меня лет десять назад один очень способный ассистент. Роберт мог бы стать гениальным ученым, но такая трагедия… Он тогда остался один, с двумя детьми – супруга погибла в последнюю войну, тогда много магглорожденных погибло. Он был разбит утратой, бросил науку… Жаль, но что поделать. Вряд ли вы слышали – столько времени прошло, а Берч подавал такие надежды…
- Погодите, профессор, как Вы сказали? Берч? – я ухватился за произнесенную фамилию. Вот она, недостающая часть! Теперь все сходиться!
- Ну да, Роберт Берч.
- А омега Гарри – Патрик Берч! Значит, Роберт не до конца отошел от дел! Это он сделал препарат. Осталось только выяснить – зачем?
***
Я бросился бежать к границе антиаппарационного барьера. Люциус не отставал, на бегу уговаривал меня остановиться.
- Северус, там же Моника! Ты снова превратишься в озабоченного альфу, тебе туда нельзя! Остановись!
Но я его не слушал. Катитесь все к черту, у меня есть дела поважнее! Там ты, один на один с полоумной парой, ничего не подозревающий, и от этого мышцы выкручивал страх, липким потом выступал над губой, оседал тяжестью в груди. Я обещал, клялся, что не оставлю, смогу защитить, уберечь – настало время сдержать данные обещания. Сам ты не сможешь выбраться, избавиться от плена, я – твоя последняя надежда.
Рывок... Я бегу в дом. Рывком распахиваю дверь. Тишина, которая стоит в доме, оглушает с первого шага. Дом абсолютно пуст.
- Гарри! – кричу, срывая дыхание. – Гарри, где ты?
Люциус спешит следом, на ходу достает магофон, кому-то звонит. Я бегу наверх, открываю все двери подряд – никого. В твоей спальне тоже пусто. Все вещи на своих местах, кровать застелена. То же самое в моей. Ты исчез, как и пара омег.
- Северус! – снизу позвал Малфой. – Я звонил Грейнджер. Она сказала, что вчера Патрик всех отпустил, сказал, что Гарри простудился, и ему нужен покой. Больше их никто не видел.
- Опоздали… - закрываю ладонями лицо, сажусь на верхнюю ступеньку.
- Я вызываю авроров, – Малфой снова набирает номер.
***
Три часа подряд я снова и снова рассказываю одну и ту же историю. Нужно что-то делать, тебя искать, а не сидеть, черкая пергамент– начальник следственной группы в очередной раз осадил меня:
- Мы во всем разберемся, Снейп.
Я слышал, как аврор Томас разговаривал с профессором МакАдамсом по каминной сети, послал авроров еще раз допросить ученого. Невыразимцы в сотый раз прочесывали дом и окрестности, опрашивали соседей. Другие устанавливали прослушивающие и поисковые артефакты, накладывали отслеживающие перемещения заклинания. Суетились как муравьи, шутка ли, похищен сам Гарри Поттер!
Я наблюдал за этой суетой. Даже отдаленно она не напоминала ту, что была в доме до этого – чужаки, которых я не знал, сновали мимо без устали. Я совершенно забыл, что уже много дней подряд нормально не ел и не спал – в мыслях был только ты. Неизвестность сводила с ума.
Зазвонил магофон, настойчиво, я уже хотел закричать, чтобы подняли трубку. Заметил, что все взгляды устремлены на меня – это мой верещит раздражающей мелодией. Перехватил, когда Дин Томас кивнул, разрешая ответить – нажал на кнопку ответа:
- Северус Снейп.
- Здравствуй, любимый, – голос Моники я узнал сразу.
- И тебе не хворать.
- Какой грубый, ты хоть когда-нибудь бываешь нежным?
- Не с подстилками.
- Фу, как некрасиво. Но я звоню не за этим. Любовь моя, твоя омега тоскует без своего альфы.
- Ты не моя омега, и тебе прекрасно об этом известно.
- Твоя, сладкий, твоя. И наши малыши будут такими же сильными, как их папа…
- Не может быть!
- Почему – не может? Ты связал нас, а я, как порядочная омега, понесла. Мы с тобой славно заживем, любовь моя!
Я старался ровно дышать, чтобы не разразиться проклятиями. Она – единственная ниточка, связывающая меня с тобой. Если она положит трубку, я могу потерять тебя. Хочешь поиграть? Давай, шалава, я тоже неплохой актер. Беру себя в руки, не давая тоске и страху прорваться наружу.
- Малыш? У нас будет ребенок? – старательно изображаю удивление.
- Ты все правильно услышал, сладкий.
- Мона, нам нужно встретиться. Эта новость все меняет. - Если ты так хочешь альфу – ты его получишь, дрянь.
Она поддается, феромоны, которые она колет, действуют не только на меня, но и на нее, заставляя подчиняться.
- Конечно, милый. Как скажешь.
- Только скажи – где прячется моя сладкая девочка? Папочка хочет тебя… - добавляю в голос томности разбавленной похотью.
Возможно – это ловушка, но она диктует адрес.
- Я буду, милая, ты только дождись меня, – прерываю вызов.
Томас удовлетворенно улыбается, перепроверяя адрес.
- Вы сами туда не пойдете.
- Пойду. Хоть черту в пасть, там Гарри!
- Вижу, вас не остановить… что же. Дайте мне час, пока будет готов отряд захвата, и мы отправляемся!
Я кивнул, принимая его доводы, прикидывая – как пережить этот час?

[Total Wreckage]

Часть 5

Когда мы добрались – уже почти стемнело. Меня оттерли в сторону. Малфой был рядом, пока группа захвата окружила дом, адрес которого продиктовала Моника. Небольшое строение, спрятанное среди деревьев. Если бы не свет в окнах, спокойно можно было сказать, что дом заброшен: стены с облупившейся краской, старые рамы, заросшие травой и сорняками клумбы. Хлипкий забор только создавал видимость защиты - такой ткни пальцем, и он завалится. И никаких чар - ни защитных, ни оповещающих.
Я еще мог различить фигуры авроров, в сумерках кравшихся к дому. Что они будут делать, я не знал, но мне было все равно – лишь бы с тобой все было в порядке.
Через артефакт связи мы с Люцем слышали их переговоры, и когда раздался приказ: «Вперед», один из бойцов выбил дверь, группа зашла внутрь. Время шло, я все больше нервничал и уже собирался идти за ними, несмотря на уговоры Малфоя, когда из входной двери показались первые фигуры.
Сбросив руку друга, я выбежал навстречу. Вспыхнули усиленные Люмусы, и я четко видел, как авроры выводили двух мужчин, удерживая их за вывернутые руки. Первого я не знал, а вот второй – им оказался Патрик.
- Где Гарри? – я кинулся к парню.
Он заметил меня, отчаянно дернулся в сторону, но его держали крепко, и вырваться у него не получилось.
- Северус, я честно не знаю! Мона забрала его, я все расскажу!
Я бросился вперед, теперь уже меня перехватили сильные руки – двое бойцов не давали мне даже приблизиться к этому подонку. Я вырывался, впереди меня материализовался Рон Уизли в аврорской форме, что-то говорил, размахивал руками, но я видел только Берча и из последних сил рвался вперед.
- Она увезла его около часа назад, забрала все запасы сыворотки, я не знаю куда, правда не знаю! – Патрик выкрикивал, когда его заковали в наручники.
- Мистер Снейп, - ко мне подошел Дин Томас. – Мы все проверим, не переживайте, обязательно найдем Гарри. Сейчас вы отправитесь домой, мои люди буду находиться с вами круглосуточно. Как только появятся новости – мы известим вас.
Страх, как паук, забрался в грудь и медленно обвивал внутренности своей липкой паутиной. Сердце сбивалось с ритма, периодически пропуская удары. Ладони стали влажными от пота, я то и дело вытирал их об штанины. Я много чего видел в жизни, и хорошего, и плохого, но так страшно мне еще никогда не было. Изредка пробивало мелкой дрожью и хотелось выть от бессилия. Но я ничего не мог изменить…
Не помню, как мы очутились дома. Я только крепко сжимал руку Малфоя, он поддерживал меня, чтобы я знал – он рядом.
- Люц, зачем она все это делает?
- Я не знаю, - честно ответил он.
- Сука, где теперь ее искать? Она может сделать с ним все, что угодно! – я подскочил и стал ходить, чтобы хоть немного успокоиться.
Холодная ярость душила, мысленно я уже своими руками удавил эту тварь. Только бы она вышла на связь, уж я бы постарался добраться до нее.
Внезапно посетившая меня идея заставила остановиться посреди комнаты. Вот же болван! У меня же есть номер! Извлек трубку из кармана, пролистал входящие звонки – вот он! Нажал вызов и ждал ответа. Малфой непонимающе смотрел на меня, видимо, решил, что рехнулся окончательно!
- Да, - ее тонкий голосок промурлыкал в телефоне.
- Детка, папочка сердится! – сдерживался изо всех сил, чтобы не заорать на эту дрянь.
- Северус, любовь моя! Ты приезжал?
- Конечно, как я могу оставить свою малышку? Скажи – куда ты спряталась, мышка моя, в какую норку забилась?
Она захихикала, наверняка уже ощущала свою победу, не подозревая, что я сам играю с ней.
- Любимый! – она с придыханием прошептала в трубку.
- Детка, я так хочу тебя, – побольше желания в голосе, скрыть ненависть. – Я так хочу снова услышать твои стоны, почувствовать вкус твоей кожи. У меня уже стоит, и если ты не скажешь, куда спряталась – я пойду в ванную…
Что я там буду делать – говорить не пришлось. Она срывающимся от нетерпения голосом продиктовала новые координаты аппарации. Чокнутая шлюха, можешь не сомневаться – я обязательно буду!
От ярости голова стала ясной. Я схватил палочку и побежал прочь. Услышав шаги за спиной, оглянулся, увидел, что Малфой бежит за мной. Остановился на несколько секунд, но ему хватило, чтобы схватить меня за руку. Нас выкинуло где-то на окраине Лондона – именно здесь прячется тварь, отнявшая тебя у меня. Я глубоко вдохнул, осматриваясь по сторонам. Ничем не примечательный район, однообразные дома, каких сотни по городу.
Люциус кивнул мне, доставая палочку. Как в старые, добрые времена, двое лучших бойцов из Внутреннего круга Пожирателей, снова на тропе войны. Мы не растеряли навыков, не погрязли в ленности, забывая приобретенные в схватках знания. Напряженные, внимательные, мы шли убивать, если не выйдет договориться по-хорошему.
Поднимался по лестнице, сердце ухало в груди, отсчитывая каждый мой шаг. И вот она, заветная дверь. Стучу, прислушиваюсь к звуками. Почти неслышные шаги, и дверь распахивается. На пороге стоит она – Моника. Волосы распущены, на лице немного макияжа, легкий халатик стянут поясом. Она меня ждала.
- Здравствуй! – я шагнул в квартиру, не дожидаясь приглашения.
Осматриваюсь по сторонам – обычная квартира, ничего лишнего. Она одна. Ожидал, что долбанет ее запахом, отключая здравый смысл, но ничего подобного не произошло – я вообще ее не считываю. Еле уловимый аромат кожи, цветочный гель для душа, остаточный – духи и все.
- Где Гарри?
- Ты за любовником приехал или ко мне? – в обиде поджимает губы.
- За любимым. Где он? – наступаю, и она ощущает мое состояние.
Злость переплетенная со страхом за твою жизнь, нетерпение и раздражение – любая омега упала бы в обморок, встретив такого альфу. А эта – крепкая, только подрагивает, смотрит испуганным взглядом. Упирается спиной в стену – бежать некуда. Медленно протягиваю руку вперед.
- Хочу заавадить тебя, тварь. У тебя будет только одна возможность – где Гарри?
- Северус! А как же наш малыш?
Но внутри ничего не пошевелилось, странно, ведь каждый альфа должен беречь омегу в тяжести, главное сокровище волшебного мира.
- Поверь, я лично позабочусь, чтобы колдомедик вычистил тебя без наркоза!
Я пропустил ее быстрый взгляд мне за спину. Кто-то сильно сжал мое плечо и рванул в сторону. От неожиданности я не удержался на ногах, упал на спину, проехавшись по гладкому полу. Обидчик тут же кинулся следом, и я поймал неслабый удар в лицо. Никакого колдовства, только грубая сила. В глазах поплыло, зазвенело в ушах. Он снова схватил меня, приподнимая над полом и замахиваясь. Этого мне хватило, чтобы немного прийти в себя – надо мной стоял ты!
- Гарри! – я успел вскрикнуть и перехватить твою руку, заблокировать удар.
Ты не ответил, извернулся и с силой приложил мне носком ботинка по ребрам, под ехидный смех Моники. Боль взорвалась огненной вспышкой, дыхание сбилось, я выдохнул остатки воздуха из легких с тихим стоном.
- Поттер! Ты что творишь? – Малфой уже осмотрел пути отступления и не стал дожидаться моего возвращения, решил подстраховать, чтобы я не натворил дел.
Ты развернулся на новый источник опасности, сжал кулаки и двинулся к Люциусу.
- Эй, ты, гормон ходячий, полегче! – тот отвлекал и заговаривал тебя, пока я поднялся.
Неслышно шагнул тебе за спину и крепко обхватил руками, удерживая в их кольце, не давая вырваться. Ты отчаянно дергался, словно мы были парой маньяков и покушались на твою жизнь. Заехал мне ногой по своду ступни, я от души проматерился, но хватки не ослабил. Люциус приблизился, коротким замахом ударил тебя в переносицу. Ты дернулся и затих, обмяк в моих руках.
- А что мне оставалось? – пожал плечами он.
Я аккуратно уложил на пол твое бесчувственное тело и вытащил магофон, набрал экстренный номер госпиталя Святого Мунго.

[Total Wreckage]

Часть 6

Целители прибыли быстро, следом появились авроры во главе с Томасом. Я, естественно, получил хорошую взбучку за то, что не предупредил заранее, но мне было глубоко наплевать. Главное – ты! Я следил, как тебя, все еще бесчувственного, забрали целители. Краем глаза заметил, как Монику выводили, закованную в наручники. Это не имеет никакого значения – мне разрешили аппарировать в госпиталь.
Я лишь наблюдал за манипуляциями колдомедиков, измерявших тебе давление, накладывающих диагностические заклинания. Я мог только молиться, чтобы ты выбрался, ведь ты так и не пришел в себя. Уже в госпитале, когда тебя забрали, я говорил с целителем, рассказывая ему, в каком состоянии находился, когда нашел тебя. Созвонился с профессором МакАдамсом, и тот пообещал пройти по каминной сети.
Все, что мне разрешили – сидеть в коридоре и ждать новостей. Рядом со мной сидел Малфой, такой же уставший, но не терявший надежды.
- Северус, все будет хорошо. Ты же его знаешь – он и из ада выберется. Или его оттуда выгонят.
- Знаю. Он и там всех достанет, – я устало ему улыбнулся.
- Знаешь, я никогда бы не ударил Гарри, но тогда… Он как безумный был. Ты, может, не заметил, но его глаза… они… Он не видел меня. Столько животной ярости, что мне стало страшно. Он готов был убивать!
- Это я понял, и мои ребра тоже. - Я поморщился, Костерост, что мне дали после обследования, помогал, сращивал трещины в костях.
- Мона сказала – почему она все это делала?
- Нет, – я покачал головой. Спросить тогда, в ее квартире, я не додумался, а сейчас уже поздно.
Нас отвлек профессор. Он вышел из больничной лаборатории, семенил мелкими шагами по коридору, направляясь к нам.
- Мистер Снейп, я как раз Вас и ищу.
Мы одновременно поднялись:
- Что случилось?
- Понимаете, такое дело… Все хуже, чем я предполагал. В общем, мистеру Поттеру ввели феромон, который предназначался Вам. Его лечащий целитель рассказал, в каком состоянии Вы его нашли. Вы с другом еще слабо отделались – под действием препарата он был неуправляем, его человеческая сущность полностью отключилась, остались только простейшие инстинкты. Это был альфа в чистом виде – существо страшное. Вам крупно повезло…
- Не понимаю. Она, что, сделала ему укол?
- Да-да, того самого феромона, который колола себе, чтобы вы считали ее своей парой. Представьте, какой взрыв гормонов произошел в организме мистера Поттера! Обычно альфа чувствует только часть их, а тут ударная доза, да еще и чужого! До этого он уже был отравлен. Не удивляйтесь, что он кинулся на Вас – Вы представляли опасность для его самки, так он воспринимал в тот момент ту девушку.
- Профессор, Вы можете помочь ему? Противоядие там или, я не знаю, зелье любой сложности…
- Я попытаюсь. Мистер Снейп, поймите – сейчас в крови мистера Поттера такой «букет», что трудно предсказать итог. Все решат ближайшие пара часов. Если он не сможет сопротивляться – он умрет.
- Мордред!!! – после такого известия я ударил кулаком в стену. – Неужели ничего нельзя исправить? Должен же быть способ!
- Я уже вычленил составляющие, сыворотка, нейтрализующая феромон, скоро будет готова. Но насколько она поможет… - он развел руками.
Постоял еще секунду и снова засеменил по коридору, чтобы скрыться в лаборатории. Я упал на стул. Всего два часа между жизнью и смертью, а я не могу даже подойти к тебе. Столько времени упущено из-за двух придурков! А теперь я могу еще и тебя потерять! Страх, утихший на время, вернулся с новой силой, полился каплями влаги из глаз, скатился по щекам. Безнадежность убивала, от меня ничего не зависит! Если бы я мог помочь, отдал бы собственную жизнь, только чтобы ты продолжил жить. Ты лежал там, за толстым стеклом, один на один со смертью. Стараешься выбраться из ее цепких лап или просто ждешь, когда она оставит последний поцелуй на твоей холодной коже? Борись, молю тебя, не сдавайся!
Время шло, часы бездушно отсчитывали оставшиеся минуты. Им все равно – выживешь ты или умрешь. Со смертью одного время не остановится, продолжит отбирать минуты жизни у другого. Люц сидел рядом, опустив веки и закрыв ладонями лицо, тихо шептал слова: «Touchez pour par la puissance du miracle, le bénir tout le chemin vers le salut, la guérison, la guérison. Donnez le corps de sa santé, son cœur - béni facilité son cœur - le baume divin.». Пусть я не знаю молитв даже на родном языке, прошу Господа за тебя своими словами, и верю, что он услышит меня. Вся магия мира не способна помочь тебе, больше мне не к кому обратиться.
Целитель проскользнул в твою палату мимо нас, закрыл за собой дверь. Пробыл там недолго и вышел.
- Мистер Снейп, зайдите…
Я поднялся, предчувствие тяжелой лапой легло на сердце, сжимая его в своих когтях. После яркого коридорного света полумрак палаты показался мне полной темнотой. Лишь одно яркое пятно – совершенно белая кровать. Я смотрел на тебя, бледного, растрепанного, такого родного.
- Прогноз неутешительный, жизненные показатели все хуже. Он умирает. У Вас будет несколько минут, чтобы попрощаться…
Он тактично замолчал и вышел, оставив нас наедине. Я стоял истуканом, боялся того, что мне нужно сделать – отпустить тебя. Добровольно проститься, чтобы больше никогда не увидеть. Медленно приблизился, взял твою холодную ладонь. Опустился на колени, прикасаясь губами к кончикам пальцев, надеясь вдохнуть в тебя хоть крупицу жизни.
- Гарри! Я знаю, что ты услышишь меня. Прошу – живи, не оставляй меня. Я всегда буду с тобой, даже если меня не будет рядом. Борись! Ты же Гарри Поттер, ты никогда не сдаешься! Слышишь? Не смей! Ты сам просил не закрываться от тебя, а теперь бросаешь, как последний трус! Цепляйся, рви зубами, ты умеешь, я точно знаю, но не смей просто сорваться. Такие, как ты, не умирают на больничной кровати, они горят факелом, даря свет. Слышишь, чертов гриффиндорец? Я же люблю тебя.
Ты продолжал лежать, неподвижный, а на что я надеялся? Что после моей пламенной речи ты откроешь глаза и кинешься мне на шею? Старый дурак. Я поднялся и вышел из палаты. Не оборачиваясь, пошел к выходу – не хочу быть здесь, дожидаться, когда ты сделаешь свой последний вздох.
Раньше, когда у меня было всё – не задумывался. Не ценил. Принимал, как должное, позволяя себе быть неблагодарным. А теперь… Не станет одного человека. Кто-то всплакнет, кто-то пожалеет, кто-то пожмет плечами и забудет. А я теряю все. Друга, любовника, любимого. Словами не передать, кто ты для меня. Ты – это я сам.
Сижу на парапете, затягиваясь табачным дымом. Жду, когда кто-то выйдет и скажет: это конец, тебя больше нет. Простыми словами лишит меня воздуха, вгонит острый нож в спину.
Страшное время. Одна за одной, бесконечные минуты тихого ужаса. Как-то сами по себе любые цели начали казаться бессмысленным. Зачем мне что-то делать, если жизнь потеряла смысл? Капитальный ремонт, который мы так давно планировали? Слишком долго. Новое зелье? У меня не хватит сил. Вскоре я начинаю злиться. Я злюсь на то, что не смогу жить без тебя; злюсь на людей, которые продолжат жить нормальной жизнью, пока я умираю от горя; злюсь на себя за то, что я это допустил, не доглядел, не догадался раньше. Во мне шел настоящий конфликт, с одной стороны я знал, что я уйду вслед за тобой, с другой - я чувствовал себя вполне живым и здоровым и не знал, как это понять. Все здоровые привычки, которые появились в моей жизни - правильно питаться, здоровый сон, уход от выпивки и курения - будто меня предали, теперь они казались пустой тратой времени. Ничего не имеет смысла.
Ожидание смерти хуже самой смерти. Осторожные шаги сзади, рука ложиться на плечо. Сжимаюсь – вот и все…
- Северус, он очнулся, зовет тебя…

[lariov]

Опаньки, новое снарри)) К омегаверсам отношусь с опаской, но ваш уже утащила, пошла читать

[Total Wreckage]

Часть 7

Стараниями профессора МакАдамса ты поправлялся. Сам он уехал в тот же день, оставив с тобой своего ассистента, Стива. Он по графику колол тебе антидот, нейтрализующий яд в крови, и ты оживал. На второй день ты стал есть, а на третий – потребовал выписку.
Я не возражал – забрал тебя из госпиталя и отвез домой. Малфой, видя, что у нас все в порядке, приказал не беспокоить его без крайней необходимости и уехал домой – отсыпаться. Вместо него приехала Грейнджер, истосковавшаяся по работе за время вынужденного простоя. Я мог быть спокоен, оставляя тебя с ней, когда поехал в аврорат – мне нужно поговорить с Моникой.
Я уговорил Томаса на свидание с Моной – только она могла ответить на мои вопросы. Аврор согласился, хотя и предупредил, что девушка молчит с тех пор, как попала за решетку. Меня провели в комнату, которую я до этого видел только однажды, со стороны задержанного – светлое, пустое помещение. Посередине стоит стол и пара стульев напротив, следящие и подавляющие магию артефакты по углам и огромное зеркало на всю стену.
Я сидел, постукивая пальцами по столу, когда ее привели. Она была бледна, без макияжа казалась старше, волосы убраны назад, открывая лицо. Села напротив, положила руки на стол, переплела пальцы в замок.
- Здравствуй, Моника, – я первым начал разговор.
- Зачем приехал? Позлорадствовать? – она зло смотрела на меня, словно это я был причиной ее бед.
- Мне это ни к чему. Я хочу поговорить.
- Зато я не хочу! Офицер, отведите меня обратно в камеру! – но аврор не шелохнулся на ее требование.
- Послушай, ты не в том положении, чтобы качать права. Просто ответь мне на один вопрос: зачем? Почему ты это сделала?
Она рассмеялась, громко, закидывая голову назад. Издевалась над моим незнанием, наслаждалась моей злобой.
- Ты дурак, Северус Снейп! Как я могла ошибиться? Ты всегда привлекал меня – успешный, уверенный в себе, талантливый, одинокий герой… Я, как и многие омеги, надеялась стать твоей парой, мечтала, что ты увидишь меня, заберешь с собой. А ты проходил мимо, даже не смотрел в мою сторону. Возвращаться к полоумному отцу, прозябать в нищете? Пришлось… Тогда папочка и рассказал мне о своем изобретении. Я ухватилась за этот шанс! Следила за вами, выучила расписание и привычки. Уговорить Патрика труда не составило – он неровно дышал к Поттеру. Остальное – ты знаешь.
- И все? Никаких коварных планов мести, ничего?
- А что тебе еще нужно? Я только хотела жить нормальной жизнью, не думать о завтрашнем дне, что надеть, что поесть, перестать считать каждый кнат. Войти в высшие круги – приемы, вечеринки, вручения, - это как другая вселенная! А ты… оказался другим. Тупой трах меня не устраивал.
- Так ты сама травила меня так, что я не соображал.
- Ну, это был побочный эффект, и от меня не зависел. Хотя мог бы быть и понежнее – синяки еще не до конца сошли…
- Моника, а про ребенка – это правда?
Я задержал дыхание - самый напряжённый момент, именно за этим ответом я пришёл сюда. Узнать, разрушены ли наши жизни, придётся ли мне оставить тебя? Связать свою судьбу с ненавистной омегой, воспитывать нежеланного ребёнка, держаться от тебя подальше...
- Успокойся, не будет никакого ребенка – я пошутила. Не хочу потомства от тебя! Да и быть его не могло – ты никогда не был моим альфой, даже когда грубо трахал меня. Больше мне нечего сказать тебе. Убирайся отсюда, видеть тебя не хочу…
Она закрыла лицо ладонями, наручники позвякивали при каждом движении. Аврор, наблюдавший за нашим разговором, приблизился и поднял девушку под локоть.
- Прощай, Снейп.
Я кивнул ей в ответ. Вышел, поблагодарил детектива и отправился домой. Где-то в глубине души я даже жалел эту несчастную, но снова вспоминая, как она с нами поступила – жалость испарялась. Я решил забыть о ней, её судьба больше не моя забота.
***
Через неделю после твоего возвращения пришли авроры, вручили повестки – нам нужно будет явиться в аврорат для дачи официальных показаний. Против семейства Берч в полном составе выдвинуты серьезные обвинения: похищение и покушение на убийство. Тихого суда не будет, мы слишком известны.
Мы с Люциусом еще долго обсуждали, стараясь понять – до чего можно дойти в попытках наладить собственную жизнь? Так и не сойдясь во мнениях, решили – хорошо то, что хорошо закончилось. Просто надо выучить урок и не попадаться больше в сети мошенников. Если получится… Идиотизм! Конечно, были и раньше попытки окольцевать одного из нас, но, чтобы настолько цинично – никогда! Мы уже настолько привыкли к этим постоянным взглядам, обещаниям и угрозам, что перестали обращать на это внимание. Значит, нас ожидает новая волна омег и бет, желающих заполучить одного из нас. Как в прошлый раз, стаи сов, горы писем, признаний и требований, подстроенные встречи, однотипные разговоры. Всё это мы уже проходили.
А жизнь, тем временем, вернулась на круги своя. Постепенно вернулись наши друзья-коллеги - заказы Министерства никто не отменял, ты снова сновал по дому, раздавая указания и пинки. Все было по-старому. Кроме одного: мы остались только коллегами и соседями. Все, что было между нами – стерлось из твоей памяти.
Во время консультации с МакАдамсом я осторожно поинтересовался: возможно ли такое? Положительный ответ добил меня окончательно. Я долго выслушивал научные объяснения твоей амнезии и единственное, что понял – ты меня забыл. Не как Северуса Снейпа, как любовника. Таков был побочный эффект введения чужого феромона. Я долго наблюдал за тобой, силясь понять: как такое вообще возможно? Одно дело, если бы я был твоей парой, омегой, и меня пытались заменить другим. Но между нами никогда не было никакой химии, только чувства. Как их можно стереть?
А ты и не смотрел на сторону. В плане интимной близости тебя вообще никто не интересовал: ни я, ни другие. В жизни оставался прежним – увлеченным, занятым, творящим, но только и всего. Вечерами закрывался в своей комнате, и до утра я тебя не видел. Я метался, как зверь в клетке, отчаяние захлестывало с головой. Хотелось, как раньше, обнять тебя, легко прикоснуться губами к виску, просто, чтобы ты был рядом.
- Северус, вернись, где ты витаешь? – ты пощелкал пальцами у меня перед глазами.
- Здесь я, продолжаем, - взмах палочки, заготовка проекционного артефакта опускается в приготовленное мной зелье…
А сегодня ты сослался на плохое самочувствие и отпустил всех пораньше. Я не стал идти за тобой, после того, как ты отмахнулся от моих вопросов и ушел. Я знаю, что ты хочешь побыть наедине с собой, возможно, даже устал от моей постоянной опеки, но это сильнее меня – я иду к тебе. Не стучусь, мы никогда не спрашиваем разрешения и входим друг к другу без стука, открываю дверь.
Окно распахнуто, с моим приходом в комнату ворвался сквозняк, высоко подняв легкие занавески. Ты сидел на подоконнике, даже не посмотрел на меня, а сквозняк растрепал твои волосы. Стих он так же внезапно, как и появился, когда я закрыл дверь. Я подошел к тебе, убрал несколько прядей с лица. Ты подтянул колени к груди, обнял их руками и положил голову сверху. Повернулся, внимательно рассматривал меня.
- Устал?
Ты прикрыл глаза, соглашаясь. Только мне ты можешь признаться, что устал или боишься, для других – ты несгибаем. Уверенный во всем, что делаешь, непрерывный генератор идей, всегда готовый двигаться вперед. Остальное доступно только мне, даже Грейнджер не признаешься, что заболел или вымотан до предела. Я помню, как после крупного срочного заказа ты, от усталости и слабости, не мог уснуть, я всегда приходил к тебе. Со мной ты расслаблялся, забывался целительным сном, чтобы уже с самого утра продолжить свой бег в бесконечность…
- Чаю хочешь? Я сделаю…
- Нет.
Под глазами залегли тени, делая их более выразительными. Внезапно меня посетило déjà vu – таким ты был однажды, я уже видел эту тоску во взгляде. Когда решил, что ты хочешь бросить меня…
- Гарри, что тебя гложет? Скажи, не закрывайся.
Ты продолжал молчать. Опустил глаза, старался не смотреть на меня.
- Северус, почему ты такой сильный?
Я уже хотел отшутиться, но стойкое чувство, что этот разговор повторяет тот, прошлый, заставило меня замолчать. Тогда я чуть не упустил тебя, сделав неправильные выводы, в этот раз я не собираюсь повторять ту же ошибку.
- Потому, что ты со мной. Ты делаешь меня сильнее.
- Хотел бы и я быть таким.
- Ты и есть такой же. Если однажды меня не окажется рядом с тобой, помни: ты храбрее, чем подозреваешь, сильнее, чем кажешься, и умнее, чем думаешь.
-Так хочется верить в это.
- Так верь потому, что это правда. Если ты слаб – никто не посмотрит в твою сторону, а ты ведешь за собой других. Даешь надежду и веру в завтрашний день.
- Ты считаешь меня сильным, но ты ошибаешься. Сильный признает свои ошибки и находит в себе силы их исправить. Но я тебе верю, поэтому… Сев, я должен попросить у тебя прощения…
- За что?
- Прошу, выслушай. Еще в больнице я подслушал разговор профессора с его ассистентом, они говорили о возможных последствиях этих уколов, тогда в первый раз и было произнесено это слово: амнезия. Я не спал, слушал. А потом много думал. И решил, что это наш с тобой шанс. На нормальную жизнь.
Я повернулся и облокотился на откос окна.
- Ты решил за нас обоих?
- Да, считал, что так будет лучше. Но лучше не стало.
- Значит, ты все помнишь.
- До последней минуты…
- Хорошо. Тогда ответь мне: зачем просил доверия? Просил не закрываться? Я всегда был открыт для тебя, ничего не скрывал. Ты взял на себя слишком большую ответственность – решил не только за себя, но и за меня тоже. Даже не спросил: а чего хочу я?
- Так скажи! Чего ты хочешь? Вот так продолжить скрываться от всего мира? Положить жизнь на алтарь этой любви, заранее обреченной? Ты понимаешь, чего просишь?
- Гарри, я живу так всю жизнь. И я прекрасно понимаю, не думай, что я готов оставить тебя, я никогда не буду готов…
- Прости.
Я подошел к тебе, обнял:
- За столько лет ты иногда так меня поражаешь… Казалось, я знаю тебя, но каждый раз ты преподносишь сюрприз.
- Вот такой я, непредсказуемый, – улыбнулся.
- За это я и люблю тебя.
У каждого мгновения есть своя вечность. Это тоже останется в памяти, когда ты тихо прошептал: «Не оставляй меня»…

[lariov]

Очень чувственный и переживательный, просто буря страстей!!

[Total Wreckage]

lariov, секрет есть - это остатки написанных в разное время фф, но так и не законченных, по разным причинам. Нашлось, свелось в один сюжет и вуаля. Снарри!

[lariov]

Total Wreckage, надеюсь, старых остатков и новых идей еще много имеется для новых фиков )))

[Total Wreckage]

lariov, со скрипом, но идёт, я уже и забыла, как муторно писать макси. 150 страниц в ворде, и конца не видно! Но надежда умирает последней, я его закончу.

[lariov]

Total Wreckage, вдохновения и пироженков!))